НОВОМУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ

Мы печатаем отрывок из рукописи О.А.Добровольской вдовы последнего министра юстиции Императорского Российского правительства. Егермейстера Высочайшего Двора Николая Александровича Добровольского, зверски убитого 19 октября 1918 г. в г.Пятигорске.

"Живя в одной квартире с Керенским, я встречалась с ним ежедневно, но разговоры между нами происходили далеко не часто. Через несколько дней после переворота Керенский заговорил со мной о моем муже, а затем разговор перешел на Государя, о котором он отзывался нелестно, причем стал говорить, что он удивляется, как мог муж, человек умный, быть преданным такому ничтожному человеку, как Император Николай Второй. На это я заметила ему, что я имею по этому вопросу совершенно другие взгляды и что подобный разговор для меня тяжек, после чего Керенский сейчас же его прекратил.

Затем он куда - то уехал и вернулся только на другой день поздно вечером, я в это время была у себя и собиралась ложиться спать, как мне неожиданно доложили, что Керенский просит меня принять его.

Я сейчас же к нему вышла. Он заявил мне, что был в Царском Селе и почти все время, за эти два дня, провел с Государем, и что он желает поделиться со мною своими впечатлениями. Затем с какою - то возбужденностью Керенский стал мне скоро и горячо говорить, что до этой поездки он совершенно иначе рисовал себе Государя и когда приехал в Царское, то думал, что встретится с жалким ничтожеством. Но вышло совершенно иначе. Керенский застал Государя за распилкой дров в парке, покрытого опилками и с всклокоченными волосами. При этой обстановке он не узнал его. Но стоило только Государю поднять на него свои приветливые глаза, как Керенский сразу же почувствовал кто он.

Притом с искренностью, которая тронула, Керенский рассказал, что он сразу понял, несмотря на скромный рабочий облик Государя, что стоит перед человеком, который в духовном отношении высок. Государь спокойно, внимательно и доброжелательно поздоровался с ним и стал также спокойно и совершенно объективно говорить о текущих событиях.

Керенский, по его словам, призадумался, как к нему обратится, и хотел сказать "полковник", но в это время он на меня так взглянул своими дивными глазами, что я невольно сказал "Ваше Величество"; сейчас же заметив мое смущение, Государь по своей чуткости, которую я тоже понял, стал говорить со мною еще более благожелательно. Это в свою очередь еще больше заставило меня почувствовать всю ту пропасть, которая нас отделяла.

Далее Керенский, в том же страстном, но вполне искреннем тоне, продолжал свой рассказ, подчеркивая, что он вполне убедился за эти два дня, что единственно, чем был всецело поглощен Государь, это своей безграничной преданностью Родине и что он думает только о благе России, причем совершенно просто заявил в разговоре Керенскому, что если для этого нужна его жизнь, то он готов с радостью ее отдать. Наконец Керенский высказал, что он должен сознаться, что Государь вовсе не ограниченный и не необразованный человек, наоборот, он поразил его своим разносторонним образованием, умом и огромной памятью, осведомленностью и при всем этом обаятельностью.

Несколько раз за время своего порывистого рассказа Керенский восклицал: "Как жаль, что он был так мало популярен и так не понят, ведь нам его рисовали совсем иным".

У меня не больше не было разговора с Керенским о Государе, но после этого памятного вечера никто уже не переворачивал портреты Государя и Царской Семьи в моей гостинной".